В камине потрескивают дрова, за окном – дождь с ветром и непроглядная тьма, хотя еще нет и пяти вечера. Так и сидела бы, глядела завороженно на огонь и не двигалась бы никуда. Обошлась бы половинкой авокадо, куском шевра и бокалом Пино Нуара, ну, может быть, пощипала виноградика.
Кто сказал, что традиции — это хорошо? Особенно зимние обжираловки в Рождество? А если ты «счастливчик», и у тебя два Рождества? Ну что поделать, если ты и нашим, и вашим? Точно почувствуешь себя гусем на ферме по производству фуа-гра: открывай клюв и глотай миндаль, хочешь или не хочешь – толстей, чтобы печень стала жирная и большая, и чтоб ее потом с вареньем из инжира слопали на Рождество.
Вот только моя печень несъедобная, не продашь и не съешь, алкоголем подточена, да и токсинов набралась. Так зачем объедаться? И кто сказал, что праздник только вокруг еды?
Я нехотя поднялась и пошла на кухню, посмотреть, что там Эдвард проделывает с ветчиной. Бедный свиной окорочок лежал утопленный в маринаде у нас в холодильнике пару дней. Эдвард благоговейно переворачивал его, цокал языком, выдыхал шведское «Йо-хо» и ставил обратно. Сегодня настал его час.
С кухни неслись аппетитные запахи. Духовка пылала. Я заглянула вовнутрь — свинка покрылась коричневой корочкой.
«Да», — подумала я, – «Этот к утру не оклемается, не из рода древнего Сехримнира».
Как у всех народностей, у Скандинавов своя мифология и легенды. Викинги в языческие времена праздновали зимнее солнцестояние пирами и жертвоприношениями богине плодородия Фрей, а Сехримнир, по некоторым версиям, кабан или мифическое существо, которого убивали вечером для пира, а на следующее утро он оживал, чтобы обеспечить достойное питание еще одной партии пирующих. Отсюда и появилась отварная или запеченная ветчина Julskinka в традиционном рождественском меню. Также как и маленькие сосиски, которые называются Prinskorv — сосисочки принца. За ними следуют большие сосиски, я бы назвала их сардельки, но они не короля, а называются просто — Flaskkorv — свиные.
Эдвард суетится вокруг ветчины, упаковывает ее и ставит в сумку. Ветчина с собой, for take away, мы отправляемся на Рождественский ужин к Лиссе, его дочери. Я уже одета и смотрю в окно.
Обычно наша улица Коmmendorsgatan — очень тихая, хоть она и в самом центре. По ней не снуют прохожие, и не стоят в пробках машины. После восьми вечера здесь вообще редко кого-то встретишь. Да и понятно: темно с трех часов дня, холодно, промозгло, — лучше дома, внутри. Если запрокинешь голову и посмотришь вверх — во всех окнах — рождественские звезды, гирлянды; из дымоходов валит дым — камины разжигают, греются. Но в декабре все меняется. С улицы доносится смех и пьяные вопли, хоть темно и сыро, и не пятница вовсе. И так продолжается весь месяц, а то и больше. Город горит огнями, яркими гирляндами. На дверях висят зеленые венки, слышится рождественская музыка. Все тусуются компаниями, едят и пьют, расслабляются, позволяют себе быть громкими и становятся такими милыми и понятными.
Декабрь в Стокгольме — череда праздников. От певого Адвента, вручения Нобелевской премии, праздника Святой Лусии и до самого важного – Рождества.
Нам открывает дверь муж Лиссы, Оскар. За ним высовываются две головки — их старшие дети. На встречу выходит Лисса с шестимесячной малышкой в красном платье с оборками, похожая на красную розу Рождества — цветок, который украшает все жилища шведов.
В гостиной за аперитивом сидят другие члены семьи. Дети проносятся вихрем, волоча за собой игрушечную собачку. Лео, как самый старший, берет на себя руководство детской “бандой”.
Весь дом украшен гирляндами, свечами. Под высокой елкой стоят подарки в красных упаковках. На окне в столовой красуется большой пряничный домик, который Лисса испекла и украсила для детей. Стол накрыт: белый порцелан и столовое серебро, свечи, в центре ваза с гиацинтами – рождественскими цветами. На каждой тарелке для закусок лежит имбирное печенье в форме лося с инициалами гостя. “Ух, хорошо, что я в гостях“, — проносится у меня в голове
У окна накрыт рождественский буфет – Julbord. Шведы обожают буфеты, недаром во всем мире известен «шведский стол». Наш окорочок уже занял достойное место среди своих собратьев – малых и больших сосисок, жаренных свиных ребрышек, лосося горячего копчения, маринованной сладкой сельдь, рядом с “Соблазном Янссона” – Janssons frestelse — картофельным гратаном с анчоусами, олениной в брусничным соусом, тефтельками и, конечно, десертами: огромным блюдом выдержанных шведских сыров в компании сухариков, орешков и сухофруктов, сладким рисовым пудингом с миндалем, шафрановыми булочками, шоколадными конфетами ручной работы или карамелью.
Для детей – Julmust — сладкий газированный напиток, похожий на колу. Для взрослых — шампанское, вино, пиво. Царь стола – аквавит, шведский шнапс со вкусом лакрицы, укропа, лесного сбора или просто чистый. В общем, язвенникам и трезвенникам, а также любителям ЗОЖ просьба не волноваться или пойти на компромисс.
Я выбираю лосось горячего копчения, половинку яйца с красной шведской икрой, раздумываю над “Соблазном Янссона” и решаю сегодня соблазниться. Присоединяюсь к компании. Аквавит работает, и уже раздаются первые застольные песни. Шведы — потомки викингов, мореплавателей и моряков, поэтому песни все бодрые, про стихию и любовь. Ну, а про что еще в Рождественский вечер? Ведь еда — просто предлог, способ собраться за столом, пообщаться, поговорить друг с другом. Отпраздновать вечную человеческую веру в спасение и Спасителя, надежду на долгую жизнь и прощение. Каждый год и каждое Рождество, и не важно, первое или второе, в декабре или январе, “вашим” оно или “нашим”.
Всем любви и добра, и избежать страданий, и чтобы дети смеялись, и был мир на Земле. Merry Christmas! С Рождеством Христовым!
Автор Лена Блюмквист, фото #Домохозы
