Села со мной рядом одна парочка средних лет. Он молчаливый и серьезный. Она… обезьянка такая, словеснопоносная. И на вид очень похожа на карликовую игрунку. Пришёл официант. Она говорит, пить не буду. Через 7 минут: «Не, давай Манхэттен с огурцом и халапеньо». Выпила, и тут прям не понос, а «вода» полилась. И какой-то Хэрри, и какая-то Мэри… Мужик за 40 минут ни одного слова не сказал. Мне казалось, он молчал и думал о своём:
«Если я убью тебя, меня посадят, а я не хочу в тюрьму. Как бы так тебя убить, чтобы никто не понял, что это я?.. Сука, это невозможно, невозможно так убить тебя, чтобы меня не заподозрили! Всем будет ясно. Господи, где же ты научилась так много говорить без повода, просто про какую-то ерунду? Как много у тебя в жизни этой ерунды! И зачем я с тобой приехал? А, да, прости, завтра же 30-летие нашей свадьбы. Я ничего не подарю тебе. Потому что не хочу. Я просто хочу вкусно поесть и лечь спать. Хорошо бы, если бы ты умерла во сне. Я проснулся утром, а ты лежишь рядом… холодная. Парамедики приехали, заключение пишут: «Умерла от слишком большого объёма трепа». Спрашивают меня, что было вчера. Говорила ли много? И я такой: «Да, изрядно. Очень хотел, чтобы она остановилась, даже хотел предупредить «не пизди так много, задохнёшься»! И вот! Не уберёг, это произошло». Я уже на надгробии вижу гравировку «Моей Мелиссе, которая говорила без остановки про всякую ерунду»…
Почему я не послал её??? Ещё в 1999 году, ведь тогда в моей жизни появилась Лоретта. Всё бы хорошо, но мне всегда казалось, что, несмотря на то, что Лоретта не приходит вообще, должен быть подвох. Я даже пересмотрел все эти кассетные порно из бейсмента. Хотел найти её там. Но не нашёл. Не может быть такого, кто-то скрывает от меня её «глубокую глотку». Хм… А может быть, она поэтому так мало говорила? Я не давал ей шанса. Всегда хотеть предвосхитить ситуацию, чтобы не разочароваться. И я не разочаровался. Я предвосхитил. Я молодец.
И вот я сижу в Кабо, и со мной Мелисса. Жена моя. Мать двоих детей. Моих детей. И я хочу убить её. Я смотрю ей в глаза, а они бегают как у бешеного таракана. Я не знаю, как глаза бегают у тараканов, но то, что я вижу сейчас — мне кажется, это именно так. Нам принесли закуски. Слава богу! Ешь медленней, Мелисса, я хочу тишины.
Я вспоминаю свою Наталью, русскую мать-одиночку, прибывшую в ЛА как «жена по переписке», её муж был дальнобойщиком. Его не было дома иногда целую неделю, а то и две. Восточное побережье, западное… Целая неделя свободы. Как я понял, русским женщинам свобода противопоказана. У них сразу включается «нижний регистр».
Я встретил её в продуктовом магазине на кассе. На Хэллоуин. Она стояла в костюме мертвой. Да, смерть ей к лицу. За этим непонятным макияжем невозможно было скрыть ее пронзительно-ледяных голубых глаз, как у хаски. Наташа была родом из Сибири. Город она мне назвала сто раз, но я никак не мог запомнить. Что-то на «Н»… У неё были красивые руки. Пальцы. Длинные пальцы. Я сразу представил, как она возьмёт ими мой… Я спросил, когда она заканчивает смену. До конца смены оставалось 30 минут. Я доехал домой, выложил пакеты и оставил записку Мелиссе: «У меня спустило колесо, я на шиномонтаже на одиннадцатой улице», — и рванул обратно в продуктовый.
Наталья по-прежнему была в костюме мертвой. Интересно, спать она сегодня тоже будет как мертвая? Я встретил её с букетом лиловых гвоздик, который купил у неё же:
— Я знаю, что русские девушки очень любят цветы. Это Вам!
— Да, это так, только русские девушки не любят гвоздики! Мы эти цветы носим на кладбище обычно.
— Да?! Я и не знал… Но мне кажется, они очень вам к лицу сегодня. — Мы оба рассмеялись.
Я трахал её на парковке продуктового, как будто хотел её воскресить. Наталья в костюме мёртвой оказалась ещё какой живой! Наталья из города «Н», жена дальнобойщика, мать восьмилетнего Алёши, который ждал её дома один, кричала так в моей машине, что мне казалось, Мелисса услышала за четыре квартала!
Я стал чаше ходить за продуктами. После работы заезжал к Наталье в конце смены и провожал её домой. Дома ждал Алёша. Дальнобойщика никогда не было. Алёша не любил отчима. Наталья тоже не любила дальнобойщика. Какой несчастный человек, подумал я. Его никто не любит. И даже я его не люблю, хотя он мне ничего плохого не сделал. Алёша очень любил Лего, но оно дорого стоило, поэтому Наталья и дальнобойщик не покупали его. Поэтому покупал его я. Наталья любила меня за то, что я покупал Лего Алёше, а Алёша просто думал, что я работаю на фабрике Лего. А то откуда у меня его столько? Поэтому Алёша относился ко мне особенно. Но никто не мог подумать, что Наталья напоминала мне собаку хаски, которую мне так никогда и не купили родители. Поэтому я так её хотел. Я имею в виду Наталью…
Однажды я пришёл сдавать лишний декодер для кабельного телевидения. Когда подошла моя очередь, я увидел женщину из племени Химба неземной красоты, у которой была очень длинная шея. На шее не было никаких колец. Зато были ногти. Она стучала пластиком о пластик клавиатуры. На ногтях были американские флаги со стразами. Страна готовилась ко Дню Независимости, и Шанис не была исключением. Она была готова. Она подняла на меня взгляд и облизнула губы языком. Её язык был мясистый и розовый, с фиолетовым отливом, как у чау-чау. «Следующий», — невозмутимыми тоном произнесла она. Я следующий, и за мной больше никого нет. Её глаза, две продолговатые чёрные пуговки, радостно заулыбались.
— Как хорошо! Как вы их всех распугали?
— Я не пугал, я просто увидел вас, и попросил господа, чтобы ваш рабочий день закончился раньше. И вот видите, за мной никого.
— Вижу.
Шанис любила только «раком», а я любил как угодно. Поэтому нам было хорошо вдвоём. По субботам я отправлялся на долгую велосипедную прогулку. Мелисса ненавидела велосипед. Она любила Шанель, и не только по субботам. Ещё она любила своих подруг, которых я называл контуженными. Контуженными они были потому, что их давным-давно контузила Мелисса своим голосом высокого тембра. Поэтому по субботам она и её контуженные подружки собирались на бранч в отель «Четыре сезона», где за 72 доллара можно было есть безостановочно шесть часов, и при этом можно было безостановочно трепаться. Это был рай Мелиссы — есть и разговаривать без ограничения. А я в тот момент крутил педали своего Швинна в сторону дома Шанис. Это был некороткий путь, но он стоил того. Субботнее утро для меня всегда было особым: 20 километров в строну Лонг-бич и обратно с заездом в Калвер-Сити к Шанис. По воскресеньям Шанис ходила в церковь, а с понедельника по пятницу работала, поэтому трахаться она могла только по субботам…
Дорогая Мелисса, с годовщиной тебя, darling. Я рад быть с тобой здесь и сейчас… Твой Брайан.»
Автор Даша Кошечкина, фото #Домохозы
